Знаменитый польский композитор Кшиштоф Пендерецкий на днях отметил свое
75-летие. Эта выдающаяся личность – давний друг нашей страны, нашей культуры,
лауреат сотни премий, обладатель трех десятков титулов почетных докторов, в том
числе в 2003 году – Петербургского университета. В 2006 году в городе на Неве
Кшиштоф Пендерецкий объявлен «Балтийской звездой», ему была вручена
Международная премия под таким названием, которой в признанном городе-«звезде»
всей Балтики награждаются достойнейшие люди – «За развитие и укрепление
гуманитарных связей в странах Балтийского региона». А на рубеже тысячелетий
Пендерецкий удостоился в Каннах премии как самый великий из живущих
композиторов.
Маэстро издавна имел репутацию авангардиста, однако со временем, можно
сказать, стал фундаменталистом – и с точки зрения творимых им больших,
монументальных музыкальных форм, а то и просто глыб, и с точки зрения мирового
признания, выраженного в престижнейших наградах и титулах.
Большое место занимает в его творчестве музыка духовная, причем особенная
роль принадлежит музыке, связанной с православной традицией.
Кшиштоф Пендерецкий более сорока лет назад впервые посетил Ленинград, его
кумиром был Дмитрий Шостакович, с тех пор он влюбился в город на Неве, считает
его не только культурной, но и духовной столицей России, часто приезжает сюда с
концертами. Потому он, например, пожелал, чтобы здесь в удивительном по красоте
и гармонии Смольном соборе состоялась российская премьера его выдающегося
произведения «Утреня», основанного на текстах православных литургий Страстной
Недели. Исполнение имело огромный успех. Это произведение написано было еще в
1970 году, много где в мире звучало, но дошло до России лишь через десятилетия.
Композитор серьезно изучал древнерусскую музыку, церковнославянский язык,
исследовал отношение текста к музыкальной фразе. Само звучание старославянского
языка в «Утрени» тесно связано с музыкой. «Утреня» относится к самым ярким
примерам уникального монументального вокального стиля композитора, интервью с
которым мы предлагаем читателям RPMonitor.
Русский Храм как «Музыкальный театр»
– Пан Пендерецкий, почему «Утреня», которая – очевидно –
просилась в русский концертный зал, тем более в такой, как грандиозный Смольный
собор, прежде не исполнялась?
– По политическим причинам. Я написал ее еще в 1970 году, но духовную музыку
в России тогда нельзя было исполнять, тем более, православную.
Это, к тому же, и очень сложное произведение. Только сейчас в России
появляются хоры, которые могут петь такую музыку. Но вот теперь это в России
становится возможным. Я давно мечтал, чтоб именно русские спели «Утреню». Для
меня важно в этом произведении, что русская речь, наконец, зазвучала чисто
по-русски. Даже польский хор, хоть это и славяне, просто не сможет так спеть
по-русски. И я особенно рад, что это произошло в Санкт-Петербурге, где я вообще
очень люблю выступать, да еще и в таком храме-шедевре Растрелли.
– Что увлекает Вас в русской духовной музыке?
– Во-первых, в русской христианской традиции большую роль, чем
в западной, играет сама музыка. Как я давно обнаружил, служба у русских в
православном храме – это некое действо, что представляет из себя в своем роде
музыкальный театр. Без музыки, без пения службу в русском храме даже невозможно
представить. В Польше, например, ксендз не поет, служба идет как бы в
разговорном жанре. И мне кажется, для композитора русский храм является
источником вдохновения большим, чем западный. Я давно увлекся
русской духовной музыкой. У меня уже несколько произведений, основанных на
русской духовной музыке и со старославянскими текстами.
– Что, по-Вашему, сообщает человеку русская духовная музыка?
– Коль вся православная литургия построена на музыке, то в таком случае это
совершенно иная концепция литургии, где рождается свой посыл, свое особое
воздействие. И тут невозможно даже что-то выразить словами, невозможно что-то
вычленить в какой-то смысл как в некое сообщение. В этом удивительном русском
музыкальном театре принимают участие все, и в итоге все предстает совершенно
по-другому, чем на Западе, здесь все находящиеся в храме участвуют в действе и в
переживании. Так вот и является тот самый уникальный феномен русской общности,
соборности.
– А лично у Вас какие возникают ощущения, когда Вы слушаете эту музыку?
– Композитору вообще трудно словами передавать свои чувства, он их скорее
может выразить в музыке… Могу лишь сказать, что я чувствую язык русской духовной
музыки, понимаю то, из чего он складывается. Мне это нравится, близко, это – мой
язык.
– То есть Вы ее скорее воспринимаете рационально, как конструкцию,
анализируете, из каких элементов эта прекрасная конструкция складывается?
– Да, да… То есть, сначала, чувствами воспринимаю, а потом рационально. От
чувства – к рацио.
От Музыки – к Вере
– Коль Вы так выделяете русскую духовную музыку, можно ли в таком
случае говорить и об особой духовности русского народа?
– Думаю, да… В русской духовной музыке вообще больше спонтанного,
чувственного, а в западной духовной музыке больше сдержанности, рассудка,
рационализма. В костеле нет эмоций. Там человек более в себе, музыка более
сосредоточена внутри человека, а здесь она выплескивается, становится средством
общения.
– Интересно, но вот даже и режиссер Кшиштоф Занусси, который ходил в
советниках «главного католика» – Иоанна Павла II, говорил, что обретения
христианством в мире нового дыхания он ожидает не столько от католического
костела, сколько от возрождающейся сегодня православной церкви.
– Я бы так не стал говорить. В польском костеле тоже есть большая духовная
глубина. Просто она более сдержанно проявляется.
– Но, как известно, духовная музыка существует и у, так сказать, южных
народов, мы знаем и американскую негритянскую духовную музыку – спиричуэлз.
– В этих случаях речь о таком уровне духовности, о котором мы говорим, вряд
ли может идти. Скорее такая музыка говорит не о духовности, а о характере этих
народов, об их темпераменте, ну и спонтанности. На Западе сложилось так: есть
великий Бог и есть маленький человек, а вот у них Бог как бы доступнее, ближе, и
все в отношении к Богу спонтанно выплескивается наружу. Американские баптистские
храмы – это скорее можно назвать «экстравагантным христианством» (смеется).
Петербург – столица русской музыки
– О Санкт-Петербурге любят говорить, что это город архитектурных
ансамблей, со своим выраженным стилем, духом, что он монументален. Возможно,
Петербург близок в чем-то Вашей музыкальной системе?
– Это прекрасный город – все знают. Меня же особенно радует очень богатая
музыкальная жизнь в Петербурге, он живет музыкой, музыка его питает, здесь очень
хорошая публика. В отношении к музыке – это, можно сказать, главный город в
России. Сам же город, его образ, я воспринимаю как воплощение порядка и
гармонии. Его построили за очень короткое время, и сразу подходили к его
созданию, исходя из концепции целостности, ансамбля. Я много повидал на свете,
но нет других таких городов в мире. И к счастью, период социализма его облик не
испортил. Старый Петербург – будто творение одного архитектора-композитора. И
замечательно, что это все сохраняется.
– Какой композитор для Вас олицетворяет Петербург?
– Римский-Корсаков, Шостакович, Чайковский, Глинка… Да пожалуй все, кто жил
здесь, создавал музыкальную культуру этого города. Все великие русские
композиторы жили именно здесь.
– Что Вас радует более всего в жизни, что огорчает?
– Радует более всего мой сад, который я давно выращиваю, мои деревья. Они
постоянно меняются: цветут, растут, развиваются. Так, смею сказать, источником
вдохновения для меня при написании 7-й симфонии стали мои деревья, сад. Я
чувствую деревья, словно живые существа. Думаю, это единственное произведение в
мире, которое написано в честь деревьев.
Не нравится же, расстраивает меня больше всего политика, особенно польская.
Беседовал Павел Яблонский